
«Магия на самом деле очень проста, все, что вам нужно сделать, - это чего-то захотеть, а затем позволить себе это получить»
- Эгги Кромвель, Halloweentown (1998).
— Мне больше не наливай.
— Как же так, Василич? Не могу же я в одиночку всё это богатство прикончить. Ну, хоть один пузырёк-то вместе допьём. Вобла у нас мировая в этот раз, — возразил своему гостю Могилов. — Куркуль Саложаркин расстарался, когда ему хвост прижали. И прочие деликатесы...
— Не буду больше. Мне подумать надо... Голова свежая нужна. Да и врачи не рекомендуют.
— Врача твоего бы взять и... ну да ладно. Эх, под такую-то закуску! Костерок только разгорелся. А грибки-то не дрянь какая-нибудь, а из-под Пармы.
— А это где?
— А чёрт его знает...
— Адар, не поминай к ночи. Сплюнь и ложись спать. Мне, правда, подумать надо.
— Ладно, начальник, мешать не буду. Завтра рыбалка... — Могилов продолжал бормотать что-то про клёв и про свежую голову, когда забирался в норвежскую палатку с двойной молнией и кутался в канадское одеяло. Он быстро пьянел, и потому — «ужо опосля пары стаканцов» — захрапел.
Владимир Васильевич дохлебал английский диетический суп из баночки и полез в карман дублёной куртки. В его руках оказалась засаленная книжонка в кожаном переплёте, вся исчёрканная тушью. Света от костра не хватало, и он светил в страницы походным фонариком, который бережно хранил с детства. Ещё пацаном он упёр этот фонарик у одноклассника, который награждал его пинком под зад при каждой встрече. Фонарик стал для него символом справедливости и хранился на полочке, но именно ради этого похода был с неё снят и начинён новыми импортными батарейками. Теперь ничто не мешало работать. Ночную тишину нарушали только шелест страниц, плеск воды под берегом, треск костра... и ещё храп Могилова... и сверчок в кустах... и какая-то птица всё время встряхивалась прямо над головой... чтоб её...
Однако спустя часа полтора фонарик замигал и погас. «Тьфу ты, советское старьё!» — выругался про себя Владимир Васильевич и сунул реликвию обратно в рюкзак от Osprey. Ночная тишина возобновилась, как только водонепроницаемый рюкзак перестал шелестеть синтетикой. Васильевич попытался раздуть угли, но у него не получалось. Свет от тлеющих головешек стал и вовсе некудышным.
Поход этот начался с того места, где была припаркована служебная машина. То есть, в тридцати метрах от костра. Владимир Васильевич оглянулся в том направлении и тихонько, чтобы не разбудить Могилова, позвал:
— Товарищ водитель? Слышь, пацан... Поди-ка сюда?
Его голос, видимо, спугнул птицу, которая шумно снялась с ветки и улетела. Он услышал, как хлопнула дверца и пискнул запиральник. Пошуршав кустами, к костру вышел высокий молодой человек с рыжим пушком на щеках и близко посаженными глазами.
— Водитель... зовут тебя как?
— Карачук Константин я.
— Константин… мы где?
— То есть как? Ке-хем... Виноват. В Сибири мы. В самом большом её федеральном округе. Вон там Красноярск, тут столбы...
— Погоди, я хотел в самое сердце России..
— Так мы в самой серёдке и есть. Тут вам самая русская Россия. Азиатская её часть.
— Зачем же азиатская... а другая какая?
— Европейская.
— А, нет. Этого не надо. Пусть уж лучше будет... У тебя есть фонарик?
— Есть, — сказал шофёр и включил мобильник.
— Тьфу-ты! Бесовский инструмент. Свети сюда. Могилов вот по этим координатам нас сюда должен был доставить?
— Всё правильно. Я вас с ним сюда и привёз.
— Ну, хорошо. Теперь скажи, где тут дремучий лес под горою?
Если Константин и опешил от такого вопроса, то виду не подал. Он только подумал минуту и ответил, ткнув пальцем в сторону холма:
— Вот гора, а вот лес. Мы на месте.
— Пил сегодня?
— Никак нет.
— Вот, выпей для храбрости. Пойдёшь со мной.
— Есть.
Владимир Васильевич встал и протянул шофёру железную кружку с коньяком, а сам застегнул куртку и закинул рюкзак за плечи. Парень с сознанием дела погрел кружку в руках, поингалировал над ней носом и сделал глоток.
Владимир Васильевич кашлянул:
— Ты, Коля...
— Костя.
— Да. Ты молодой, и у тебя фонарик, давай... веди меня через дремучий лес к горе, на которой дуб.
Шофёр поставил пустую кружку на камень и, не задавая лишних вопросов, пошёл напролом в самую чащу.

Скоро сказка сказывается, да не скоро пожилые горожане поднимаются на холм. На вершине никакого дуба не оказалось. Владимир Васильевич опять полез в книжку.
— Как же так? Координаты те. А где же дуб?
— Начальник, вы бы сказали мне, что мы ищем. Клад?
— Да. Что-то вроде того. Под дубом должен быть зарыт сундук.
— С чем?
— Со смертью кощеевой.
Парень рассмеялся, но, поймав на себе тяжёлый взгляд, тоже посерьёзнел.
— Круто, но зачем она вам?
— Хочу на свою поменять. С моей ответственностью никак нельзя умирать.
— Вы тоже хотите стать бессмертным? Как Кощей?
— Ну да. Тоже или вместо... Что тут непонятного? Это Россия! Сказания и былины — часть нашей истории. Наши скрепы!
— Ну а коли найдёте, что вы делать будете? Как вы возьмёте смерть Кощея, это понятно — конец обломаете... У иглы. А свой конец как туда засунете? То есть, кончину. Как вы вообще представляете процесс?
— Представляю, не волнуйся. Сначала найти надо.
— Постойте. А почему мы ищем дуб в сибирском лесу, а не в море-океяне? Дуб-то на острове был по той сказке.
— Это была дезинформация. Происки врагов. Остров в океане — штука тропическая, и дубы там не растут. Там пальмы. Дубы у нас. Мне докладывали, что наш лес — это зелёный океан. Вот так-то.
— В Англии дубы растут. Робин Гуд по ним скакал. Тоже остров.
— Северное море — ещё не океан. Ты спорить со мной собрался?
— Никак нет.
— Поди, гора не та. Другую будем искать. Фух... только отдышусь.
— А вы вот на пенёк-то присядьте.
— Спасибо.
Владимир Васильевич сел на обширный пень и тут же вскочил.
— Ты, Карачев, дурак? Сам не сообразил? Этот пень... Не от дуба ли остался?
— Возможно.
— Так чего же мы время теряем? Давай, жилистый, копай.
Из того же рюкзака появилась сапёрная зелёная лопатка, и она была торжественно вручена шофёру. Тому ничего не оставалось делать, как обкапывать пень по периметру. Это пришлось сделать несколько раз, с каждым кругом зарываясь всё глубже, пока, наконец, лопатка не стукнула во что-то твёрдое и металлическое.
Владимир Васильевич, который от волнения вспотел не меньше шофёра, снова кинулся к рюкзаку и вынул на этот раз странный, перемотанный скотчем предмет с проводами и мигающим светодиодом. В темноте глаза Васильевича тоже замигали, как диоды.
— Что это? — удивился шофёр.
— Самодельная бомба, конфискованная у каких-то террористов. Закладывай.
— Вот и хорошо, а то я уже думал, что мне вручную придётся сундук выкапывать.
— Вот на эту кнопочку нажмёшь и отбегай, — проинструктировал Владимир Васильевич, и сам спустился с холма на пару десятков метров.
Там он лёг за валуном и принялся ждать. Шофёр присоединился к нему минутой позже. Они пролежали минут пять, затаив дыхание и глядя в тучки, но ничего не произошло.
— Не сработала, — сказал Константин.
— Эх... Всё у нас, даже взрывчатка, делается через...
Но тут раздался взрыв. Над головами кладоискателей и на фоне светлеющего неба пролетел сундук и покатился по склону. Налетев на очередной валун, он разбился на сотни гнилых щепок и ржавых железяк. Владимир Васильевич поспешил к ним и нашарил на земле странный предмет. Он был похож на глиняное украшение для сада — плохо выполненную скульптуру в форме пасхального кролика.
— Это что? Это и есть заяц? Он же должен убегать.
— Зайцы недолго живут. Особенно в сундуках, — заметил шофёр.
В этот раз из рюкзака появилась портативная рация с короткой антенной производства Yaesu. В руках Владимира Васильевича она зашипела, а он в неё сказал:
— Михаил, снайпер с тепловизором на вертолёте отменяется. Понял? Нет, тоже не надо. И противовоздушную... Да, отбой.
Выключив и убрав радио, Владимир Васильевич бросил глиняного зайца об камень, но недостаточно сильно.
— Кирилл?
— Костя.
— Костя?
— Есть.
Шофёр ахнул зайцем о валун, и скульптура со звоном разлетелась на терракотовые осколки. Внутри, как и ожидалось, была замурована утка. Эта была сделана из какого-то тёмного металла. По весу было понятно, что она полая. В ней, как в погремушке, что-то перекатывалось.
— Яйцо? — спросил шофёр.
— А что же ещё? Пока всё сходится... почти.
— Утку эту об камень не разобьёшь. А у вас есть металлорезка в рюкзаке?
— Болгарка. Только не в рюкзаке, а у Могилова в портфеле. Он её для другой цели с собой носит. Дорогу к машине помнишь?
— Найдём.
Когда подошли к погасшему костру, уже светало. Могилов храпел, над травой стелился туман. До машины добрались, обойдя кусты, и распилили утку на две половинки. Визг пилы разбудил каких-то куликов, которые стайкой поднялись из камышей на берегу реки. Пила разбудила и Могилова. Владимир Васильевич повернулся лицом к восходу и поднёс яйцо к глазам. Оно было сделано из полированного полупрозрачного минерала.
— Халцедон, — эрудированно произнёс шофёр, — самоцвет Руси Киевской.
— Не порть настроения. Иди лучше подними Могилова. Домой поедем. Нам понадобится ювелир. Иглу только на свет видно. Если будем молотком разбивать — ещё испортим чего...
— А можно мне взглянуть?
Владимир Васильевич нехотя вложил камень в руку шофёра. Тот тоже поднял яйцо и посмотрел на свет.
— Не скажу, как удалось тому мастеру иглу всадить в камень. Видимо, это было сделано ещё до процесса кристаллизации. Но в одном из преданий было сказано, что Кощей бессмертным стал по воле жены своей — самой Смерти. Вот кого вам разыскать бы надо.
— Ну... будем надеяться, что до этого не дойдёт.
— Пойду поднимать Могилова.
Владимир Васильевич хотел было забрать яйцо назад, но шофёр уже исчез в кустах.
— Эй, халцедон-то оставь!
Но пожилому человеку не хватало прыткости, чтобы продираться сквозь кусты. Когда он добрался до костра, у палатки зевал и потягивался Могилов.
— Где моё яйцо?
Могилов забыл опустить руки и закрыть рот, так и уставился на босса.
— Где водитель, Адар? Он через эти кусты пошёл тебя будить.
— Я никого не видел. Из кустов, кроме тебя, никто не вылезал.
Владимир Васильевич начал шарить и искать по ещё тёмным кустам. Могилов бросился помогать, хотя сам не знал, что он ищет. И вдруг он споткнулся о тело на земле и сам рухнул в заросли. Владимир Васильевич обернулся на его крик, и они оба уставились на труп, который лежал лицом вниз.
— Мёртв? — спросил Владимир Васильевич.
— Боюсь, что да. Жаль, Кузьма хороший водитель был.
— Наверное, тоже споткнулся и шею сломал. Ищи яичко каменное, Адарчик. Оно тут рядом где-то должно быть. Он его в руке держал, да видно, выронил. Укатилось куда-то проклятое... лишь бы не в реку.
Они долго шарили по земле и по траве, возле тела и далеко от него. За ними наблюдала чёрная птица с ветки сухого дерева. Когда они, наконец, бросили бесполезные попытки, Могилову пришлось сесть за руль и увезти глубоко расстроенного начальника домой. Ворон перелетел в соседний лесок. Там он ещё разок проверил каменное яйцо в большом старом гнезде, прикрыл его сухими листьями и, сложив крылья, камнем понёсся к земле. Приземлился на корточки, однако, не ворон, а тощий и высокий парень с очень рыжей подростковой бородкой и близко посаженными глазами. Он встал, вынул из кармана мобильный телефон и позвонил в службу скорой помощи города Красноярска, чтобы сообщить о неизвестном, потерявшем сознание и найденном туристами в лесу, недалеко от берега Енисея. Он указал координаты и добавил:
— Мы пытались, но, вероятно, это кома. Мы положим его у нашего костра. Нет, ждать мы вас не будем. Сами разбирайтесь. Мы желаем остаться анонимными.
После этого он выключил телефон и сказал вслух:
— А этот тебе чем не понравился?
У его ног будто ветер прошуршал сухой сосновой хвоей, и послышался еле слышный шёпот:
— Костик, он же отнюдь не царевич. Он хуже того лысого в кепке с шалашом. Вот кабы добрый молодец, красивый, да черно-кудрявый... А у этого мания величия... врет много. Он дядьку этого даже не перевернул — яйцо искал полдня. А у Кузьмы жена, дети и внуки. Мне совсем не всё равно, с кем следующую тысячу лет жить.
— Ты же обещала, что в этот раз отпустишь. Дай и мне, наконец, состариться и спокойно поиграть в домино на лавочке.
— Да отпущу, отпущу... Не волнуйся, меднобородый. Должна же быть у кого-то совесть на этом свете. Только не хочется тебя бобылём оставлять. Поезжай в Грузию, укради гарну дивчину, и не поминай лихом.
Парень улыбнулся.
— Правда? Не шутишь?
— Не шучу.
— Тогда пошли Кузю откачивать.
А через пару дней в одном из сувенирных магазинов большой страны кто-то незаметно подложил в кучу разноцветных каменных яиц одно халцедоновое. Если посмотреть на свет, то в нём можно было увидеть что-то тёмное внутри. Может быть, оно до сих пор там лежит, если кто-нибудь ещё не купил его.
Неизбежный конец

Comments